про живопись и прочие глупости

[Liebste]

я вам уже рассказывала, что с детства меня окружали книги и журналы про живопись, но вот вспомнилось. у нас весь балкон был увешан всевозможными репродукциями. Среди них была картина Константина Васильева «ожидание». С детства я смотрела в печальные голубые глаза девушки, изображённой на ней. Потом маме, поклоннице его таланта, презентовали большой альбом с его работами. И голубоглазые женщины Васильева окружили меня со всех сторон. Часами можно было рассматривать картины, навеянные скандинавской и славянской мифологией. Всё это происходило в то время, когда менялся мой стиль рисования, из угловатого младше школьного во что-то более изящное и своё. и вот сейчас, разбирая старые папки, нашла рисунки того времени и в них очень чувствуется влияние К.В., те же глаза, те же линии. Сейчас конечно этого уже нет. А у Вас были такие «учителя»?))
так и не найдя Ларссона, купила книгу про импрессионизм и поняла, что всё таки ужасно люблю Тиссо и Моризо))

з.ы. не понимаю, почему народ любит человека с дурацким именем Бальдур?!
по его поводу могу сказать только вот что:

!

XD

@темы: per amore dell'arte, Мысли вслух

Comments

[Liebste]

о да XD
но из приложения мне нравится ава - широта XDD

[Лу Рид]

ДАДАДАДА!! Широта меня просто вынесла в параллельное измерение, я даже читать не смогла начать xD

[Liebste]

человек с этим аватаром оставил след в моём дневнике *гордиццо*
XDD

[Лу Рид]

в смысле?..
"центнер божественной сексуальности" АХАХАХА "В соревновании по набору лишнего веса БфШ (справа) лишь незначительно уступил Герингу. " АХАХААААААА
бааа

[Liebste]

ну,я примерно догадываюсь кто написал эту статью, хотя может и нет. но большинство файлов принадлежат авторству одного человека, который что-то у меня комментил. там я впервые и увидела "широту"

[Лу Рид]

ааа, вот оно как
ну там скорее всего правда пишет один - максимум: несколько знакомых друг другу людей.

[Liebste]

о да,и позвоночник - тяна я тоже читала XDD

[Лу Рид]

сорре? xD

[Liebste]

там часто упоминается Позвоночник-тян. это аффтор слэша хайни/райни

[Лу Рид]

в таком случае к тебе вопрос: почему Я этого ещё не читала, а?

[Liebste]

я тебе рассказывала, но ты не уделила этому должного внимания!
завтра найду - кину ссыль

[Лу Рид]

ну в тот момент я не уделила должного внимания подобному слэшу, да, а вот теперь уделю!
ищи, так что

[Liebste]

ахтунг!

- Хайни, опять эти твои мерзкие сигареты!
Гейдрих поморщился и демонстративно закрылся папкой с очередным компроматом. Хайни довольно ухмыльнулся, подошёл к нему сзади и выдохнул дым прямо в лицо. Райнхард закашлялся, смешно дёрнулся и выронил папку.
- Это как секс с тобой. Один раз попробовал – и уже не можешь остановиться. О, Райни, ты умеешь краснеть?
Гейдрих молча встал и отошёл к окну.
- Я не могу понять, как ты можешь быть таким легкомысленным, занимаясь...
Хайни пресёк все попытки отповеди на корню, обняв Райнхарда сзади и положив подбородок ему на плечо.
- А что, тебе хотелось бы, чтобы я был серьёзным, когда мы будем делать ЭТО?
- Ты ведёшь себя как Геббельс.
- А что, ты и с ним трахался?
- Генрих, твою мать!

Только со мной ты не можешь ничего сделать. Только со мной ты абсолютно бессилен. Потому что я удобен тебе, а ты удобен мне. Но как же я тебя ненавижу. Ненавижу твою морду, когда ты морщишься от запаха сигарет. Ненавижу твою спину, когда ты стоишь у окна, обхватив себя руками. Ненавижу твои глаза, когда ты смотришь на меня. Ты наивно полагаешь, что я тебя люблю? Нет, ты не можешь. Ты слишком умён.

Райнхард потянулся, и Гиммлер в очередной раз подвился тому, каким таким мистическим образом он не пробивает своими ручищами потолок.
- Устал? – поинтересовался он, по сути, совершенно не интересуясь ответом.
- Есть немного, - не стал отпираться Райни.

Немного? Я вижу круги у тебя под глазами. Я вижу, как неуклюже ты пытаешься устроиться за столом поудобнее, чтобы погрузиться в полудрёму. Это – немного? Когда ты в последний раз спал по-настоящему? Когда ты вообще отдыхал? Куда ты так спешишь? Ты боишься чего-то не успеть. Почему?

- Может быть, мне помочь тебе расслабиться?
- Хайни, тебе нечего больше делать? – поинтересовался Райнхард как-то уж слишком холодно.
- В данный момент меня больше интересуешь ты, - рейхсфюрер обольстительно улыбнулся и уселся на колени Гейдриха.
Тот, скорее по привычке, чем по желанию, приобнял его за плечи, кладя его голову себе на плечо. Хайни принялся выводить пальчиком на груди Райни какие-то руны.
- Смерти моей хочешь? – устало спросил Гейдрих, прикрывая глаза.
Хайни напрягся.

Ты и до этого уже добрался? Или это твоя природная интуиция? И что ты теперь будешь делать? Попытаешься от меня избавиться? Смешно. Без меня ты ничего не сможешь. Или...

- С чего ты это взял?
- Откуда я знаю, что значат все эти твои мистические штучки. Вот возьмёшь – и заговоришь меня, сволочь такая.
- Ты думаешь, что я способен на такое? – притворно возмутился Хайни, кусая Райни за мочку уха.
Гейдрих зашипел и сладко выгнулся.
- Если смог приворожить, то – почему нет?
Генрих не ответил. От уха он перешёл к шее, там, где она переходит в плечо. Райнхард рассеяно гладил его по спине, не открывая глаз, и вместо привычной полуулыбки на его лице, Хайни с удивлением обнаружил почти предсмертную муку.
- Тебе больно? – спросил он заботливо, зализывая место укуса.
- Не здесь, - ответил Гейдрих свистящим шёпотом. – Туда, где болит, языком не пробраться.

Я выкурил только одну сигарету, а ты уже философствуешь. Последний раз я видел такое полгода назад, когда мы оба накурились какой-то дряни, и вокруг нас Геринги в голубых пижамах танцевали вальс друг с другом. Но теперь это всё реально. Я не люблю тебя таким, Райни. Я вообще тебя не люблю, но это ты, кажется, уже понял. Только скажи мне, пожалуйста, на кой чёрт эти романтические сопли? Ты надеешься произвести на меня впечатление? Не выйдет.

Этот поцелуй был очень нежным. Таким, что у Хайни перехватило дыхание и сладко заныло внизу живота. Рука на его затылке была лёгкой и ласковой, губы на его губах были нежными и мягкими, язык в его рту был осторожным и подвижным, и... Генрих застонал и прижался к Райнхарду ещё сильнее.
- Ты хочешь меня прямо здесь? – выдохнул тот ему в ухо. – Или всё-таки доедем до дома?
- До твоего дома? Там куча орущих детей, они будут нам мешать.
- Ты прав. К тому же, это часть моей работы, разве нет?

О, боги, неужели ты не мог промолчать... Неужели ты не мог просто сделать это снова, как делал всегда? Просто трахнуть меня и идти дальше по делам. Зачем тебе знать? Зачем, чёрт возьми, ты говоришь это?!

Сильные руки подняли его и почти сразу опустили. Генрих услышал грохот – это лишнее полетело со стола.
- Я хочу видеть твоё лицо, - сказал Райнхард, и Хайни почти испугался его в этот момент.
Было темно. Они никогда не занимались любовью при свете, и выключенный свет становился своего рода сигналом. Где-то далеко светил фонарь, и в его свете Райнхард казался кем угодно, только не человеком. Он не был похож на самого себя, на минуту Генриху показалось, что это действительно кто-то другой, он дёрнулся, но крепкие руки решительно пресекли его попытки.
- Я хочу видеть, о ком ты думаешь, когда спишь со мной.
- Ты...
- Я.
Поцелуй. Ещё более нежный, чем предыдущий. Он ранил сильнее, чем укусы и напористость. Хайни обнял Райнхарда за шею и вскрикнул от неожиданной боли. Да, поцелуи были нежными, но продолжение оказалось... Ещё более болезненным чем обычно. Возможно, потому, что позвоночник упирался в край стола, и сдиралась кожа. Возможно, потому, что ноги на его плечах – это дико неудобно, потому что плечи слишком близко, и колени на уровне ушей... Возможно, потому, что не было смазки, и он входил резко и сразу глубоко, и даже не останавливался, чтобы дать ему привыкнуть. Возможно, потому, что помимо всего этого, Райнхард смотрел на него. И он смотрел на Райнхарда. И такого взгляда никогда не было. И больше никогда не будет.
Гейдрих взвыл как раненый зверь, и Хайни выгнулся дугой, чувствуя, как наполняется горячим семенем, которое никогда не даст плодов. Райнхард позволил ему опустить ноги, и Генрих охнул от боли.
- Райни... Ты... где...
- Здесь, - горячее дыхание обожгло всё ещё напряжённую плоть, и Хайни замер.
Язык Гейдриха коснулся головки, прошёлся по стволу, а затем взял его в рот целиком, и Генрих мог только жалобно поскуливать и хватать ртом воздух, и... Кричать, сладко, счастливо, когда напряжение спадало и исчезало... там...
- Вот уж не знал, что ты умеешь это делать.
- Не умею, - улыбнулся Райни.
В темноте вспыхнул огонёк сигареты.
- Хайни. Дай и мне тоже.
Генрих с удивлением протянул Гейдриху сигарету. Тот взял её своими тонкими пальцами, рассеянно глядя куда-то в сторону, взял в рот, наклонился и прикурил от сигареты Генриха, глядя на всё это с интересом школьника, будто стараясь запомнить весь процесс. И... Они вспыхнули. Они вспыхнули ярким пламенем, эти две сигареты, вместо того, чтобы просто дымить. Райнхард откинулся на спинку кресла и возложил ноги на стол, с наслаждением выдыхая дым и лёгких.
- И кто из нас двоих от кого прикурил? – пошутил Хайни, вставая сзади и ероша его волосы.
- Ты от меня, конечно, - ответил Райнхард. – И никак иначе.
- Это ещё почему? Я закурил первым!
- Тебе так важно быть первым? – улыбнулся Гейдрих. – Это моя прерогатива, не забывай. Я говорю не о сигаретах. Ты высосал всё моё внутреннее пламя, Хайни. Во мне больше нет тепла, никто кроме тебя не сможет высечь из меня искру. Да и ты, наверное, больше не сможешь.
- Кто сегодня высосал, так это ты, - Хайни безуспешно пытался сменить тему разговора.
Райнхард рассмеялся и затянулся.
- Я теперь умру, Хайни, - сказал он. – Потому что мне больше нечего тебе дать.

Как это случилось? Когда это случилось? Я не успел ничего понять. Ты уехал. Ты просто уехал и бросил меня здесь одного. Я видел твои глаза, когда мы прощались. Я никогда не видел таких глаз. Ни у кого. Но... Это должно было случиться.
Я ждал, когда ты умрёшь. Я знал, как ты умрёшь. Но я не думал, что ты продержишься так долго. Я боялся. Я по-настоящему боялся всё это время. Я боялся, что ты очнёшься. И придёшь ко мне. И тогда от меня ничего не останется, потому что ты умеешь мстить. Но ты не пришёл.
Потом были похороны. Я помню, что говорил тогда. Я помню, как назвал тебя человеком с железным сердцем. Я врал им всем, и себе самому, и тебе, я умудрялся врать тебе даже теперь, когда ты лежал в гробу, и улыбался... Чему ты улыбался, сердце моё?
И вот теперь, прошло всего несколько лет, а для меня – целая Вечность. Дни без тебя тянулись как мерзкое желе. Я увязал в этих днях. Едва ты ушёл, как стало понятно – мы проиграли. Я проиграл. Тебе. Я стою сейчас здесь. Там, где нет тебя. В моей руке пистолет, и скоро я всё-таки додумаю все свои мысли и смогу увидеть тебя снова. Кто-то назовёт это бегством от ответственности. Я бежал от самого себя все эти годы, мне всё равно что будет со мной теперь, но я хочу увидеть тебя хоть раз. Я хочу почувствовать тебя хоть один разочек.
Я поднимаю руку и чувствую дуло пистолета своей глупой головой. И в этот момент, когда мой палец нажимает на курок, и пуля мучительно долго движется, чтобы убить меня, я могу сказать: я люблю тебя, Райни. Я люблю тебя...
(с)Позвоночник-тян

[Лу Рид]

н-да, действительно ахтунг xD Опасно иметь сильное воображение и читать такие штуки

[Liebste]

более забавный я так и не нашла(( а там геббельс с гитлером..

[Лу Рид]

блиииин, всё-таки активное, болезненно активное воображение это порой сущее наказание ("порой" - это когда перед глазами очень чётко вырисовываются сплевшиеся в страстных объятьях Геббельс и Гитлер, оу ее)

[Liebste]

не, такого там нет. там хьюморь и стёб. а ещё кстати. всё в том же фанфике проскальзывает хайни-геббельс!!
зацени запись в пронитосе!

[Лу Рид]

ну я понимаю, но всё таки это ТАК ЯСНО представляется, что ой... адски просто (:

всё в том же фанфике проскальзывает хайни-геббельс!!

Геббельс, ненасытная малютка **

уже-уже

[Liebste]

блин, чувствуется надо тебе найти..
лол

[Лу Рид]

да уж! найди
ЛОЛ!!

[Liebste]

нашла!

Хайни хотел быть сверху. Хайни очень хотел быть сверху. Он всё чаще становился угрюмым и посылал Райни куда подальше, стоило ему только вспомнить, что его желание снова не исполнится. Райни любил Хайни. И он готов был выполнить любое желание своего возлюбленного. Кроме этого. Райни боялся. Мало того, это в каком-то роде означало бы, что Хайни взял его под свой контроль, что Райни подчиняется ему полностью и беспросветно. Поэтому Райни тоже хотел быть сверху. И никак иначе. Перед парой становилась диллема. Которую высокий и более сильный Райни решал довольно быстро. Всего десять минут возни, пыхтения и ругательств, и Хайни снова на своём месте. То есть, под Райни. Но Хайни хотел быть сверху...

Гебби хотел быть сверху. Гебби очень хотел быть сверху. Он всё чаще становился раздражительным, и едва подавлял в себе желание послать фюрера куда подальше, стоило ему только вспомнить, что его желание снова не исполнится. Фюрер любил Гебби. Но исполнять чьи-то желания считал ниже своего достоинства. Он же не Санта Клаус. Мало того, это в каком-то роде означало бы, что он потерял лицо, подставив свою задницу своему же верному псу. Поэтому фюрер тоже хотел быть сверху. И никак иначе. Перед парой становилась диллема. Которую фюрер решал за счёт своего положения и угрозы снова взвизгнуть и начать громить мебель. Один правильный взгляд, и Гебби снова был на своём месте. То есть, под фюрером... Но Гебби хотел быть сверху...

Хайни и Гебби любили Райни и фюрера так же сильно, как ненавидели друг друга. От их ненависти электризовался воздух, а у Геринга пропадал аппетит. Но у них была одна и та же проблема, и одного цепкого взгляда было достаточно, чтобы это понять. И вот однажды Хайни гулял в саду. А Гебби сидел в засаде. То есть, на лавочке. С газетой. Перевёрнутой вверх тормашками.
- Это что? – поинтересовался Хайни саркастически. – Не умеешь читать, так скажи об этом прямо, я тебя научу.
Гебби едва не ответил ему гадостью, но вовремя вспомнил о своей великой цели и прикусил язык. Который тут же почему-то заболел.
- Я умею читать, - гордо отозвался он и завис минут на десять, пытаясь придумать, как бы начать разговор.
Казалось, Хайни был поражён этим фактом, ибо все десять минут молчал и смотрел на Гебби вытаращенными глазами.
- Нам нужно поговорить, - родил министр пропаганды.
- Я тоже так считаю, - не стал спорить добрый Хайни.
- Я хочу быть сверху.
- И ты тоже...
- Идиот. Не в этом смысле. С тобой я не хочу быть сверху. И снизу тоже, не смотри на меня с такой надеждой. Ты меня вообще импотентом сделаешь, если хоть слово на эту тему сейчас вякнешь. Так что молчи и слушай. Я хочу трахнуть своего. Ты хочешь трахнуть своего. Но мы оба не знаем, как это сделать. Я предлагаю объединить наши силы и атаковать с тыла.
- Ты предлагаешь групповой секс?
Ходячая пропаганда крепко задумалась.
- Нет. Пожалуй, это нам не поможет. Я всего лишь хотел посоветоваться с тобой. Ты же у нас мастер по всяким зельям.
- Если бы я умел их делать, то у меня не было бы то же проблемы, что и у тебя, - фыркнул Хайни.
Пропаганда согласилась и стала думать дальше.
- Надо сделать так, чтобы они устали и не могли двигаться! Тогда-то мы и атакуем! – восторженно взвизгнул Геббельс, хлопая в ладоши.
Хайни меланхолично пожал плечами.
- Можно попробовать...
Они разошлись не друзьями, но уже союзниками. Кто знает, через что им предстоит пройти, чтобы достичь своей цели...

1.

Машина дёрнулась и остановилась. Райнхард Гейдрих зашипел и ударил по рулю.
- Вот почему, стоит мне сесть за руль, как эта колымага тут же ломается? – заорал он, привычно сорвавшись на визг в конце предложения.
Хайни молча прочистил заложенные от вопля уши.
- Райни, солнышко, нам всего-то километров двадцать осталась... Потянешь? – нежно осведомился Хайни, удобно устраиваясь на заднем сидении.
«Солнышко» было явно не в восторге от такой идеи, но попыталось выполнить просьбу своего возлюбленного, справедливо рассудив, что после такой жертвы он будет должен. И много, много должен... Так утешал себя Райни, остервенело толкая машину вперёд.
Опоздав на шесть часов и ввалившись в зал как раз в конце собрания, Хайни с удовлетворением отметил, что у Гебби ничего не получается. Умственное утомление для фюрера явно чуждо, и долгое сидение на месте, конечно, не сможет его достать настолько, чтобы он позволил себя...
- Ты мне должен, - жаркий шёпот в самое ухо и мурашки по телу.
По победному взгляду Гебби Хайни понял, что они оба промазали.

- Что делать теперь? – Хайни сидел за столом и меланхолично жевал карандаш.
Пропаганда носилась по комнате и изрыгала проклятия.
- Я не знаю, чёрт их возьми, не знаю! Может... Рассказать им, как нам это нравится, и что им тоже непременно понравится? – мурлыкнул Гебби, сворачивая на привычную для себя тему.
Хайни вздохнул.
- Можно попробовать...

2.

- Ах... Ах... Райни... Боже... Глубже... Сильнее...
Райни следовал указаниям своего возлюбленного, не веря своему счастью. Первый раз за месяц Хайни согласился, не сославшись на головную боль или тошноту, да ещё как согласился... Его мягкие тёплые лапки гладили Райни по спине, ерошили волосы, сладкие губы шептали всякие непристойности, такого у них никогда не было, и Райни был на пике счастья.
- Ну вот, а то всё «сверху, сверху»... – удовлетворённо проговорил Райни, лёжа рядом с Хайни и гладя его по пузику.
Хайни не хватило сил даже на то, чтобы горестно вздохнуть.
Судя по воплям, доносившимся откуда-то снизу, у Гебби тоже не очень-то хорошо получалось. Точнее, пропаганда вышла слишком хорошей, и фюрер сомневался в его желании быть сверху больше, чем Райни...

- Осталось последнее средство, - уверенно заявила ходячая пропаганда, кокетливо поправляя шляпу и решительно хлопая ладонью по столу.
- А может...
- Ты хочешь его трахнуть?
- Да, но может...
- Надо!
Гебби был неумолим.

3.

Хайни боялся темноты. Он панически боялся темноты. Поэтому рейхсфюрер СС прижался к чему-то тёплому и мягкому, которое лежало, не шевелясь у правого бока. Ранее не шевелившееся подало признаки жизни, и Хайни отбросил страх темноты в самый дальний угол. Надо было действовать. Он решительно завёл руки того, что лежало рядом, за голову и прижался губами к его рту. Лежащее рядом принялось вырываться и пинаться, но Хайни не ожидал другого и решил стоять до конца. Когда ноги Райни были закинуты на плечи Хайни, он перестал сопротивляться и затих. Хайни что-то прошептал, но слишком тихо, Райни не мог бы его услышать, но это, несомненно, было что-то успокаивающее. А потом были поцелуи и нежные касания и стоны пары, которая нашла друг друга рядом, и толчок, и с первого раза – на всю глубину, и блаженство, блаженство...
Хайни вскрикнул и понял, что лежит мордой в подушку. Пара рядом всё ещё возилась, но уже, кажется под другим углом, а Райни, судя по всему, решил отыграться. Нежные (нежные?!) губы прошлись по спине, горячий язычок лизнул область копчика и игриво спустился ниже. Хайни застыл. Ему становилось стыдно за то, что он так мало ласкал своего любимого перед тем, как причинить ему боль. Наконец, Райни вошёл в него медленно и нежно (медленно?! НЕЖНО?!), невесомо лаская ладонями спину и живот, сжимая пальцами воспрявшее мужское достоинство и проделывая такие вещи, на которые Райни в трезвом уме и здравой памяти решался только один раз, да и то со своей женой.
Потом они лежали. Уставшие. Вымотавшиеся. Счастливые. Кто-то нежно вздохнул. Скрипнула кровать. Пошлёпали по полу босые ноги. Включился свет. Хайни зажмурился и услышал над своим ухом подозрительно громкое молчание. Мало того, Райни стоял, наклонившись к лампе, спиной к нему. Хайни медленно повернулся. Все звуки и слова провалились в область печёнки и решили, что там им остаться лучше всего. Кровать скрипнула ещё раз. С неё сполз булькающий от смеха фюрер. Истерично хохотать он не мог вследствие полной заезженности.
Гебби молча выпутался из объятий Хайни, оделся, взял фюрера в охапку и гордо покинул комнату.
- Хайни...
- Молчи.
- Милый...
- Заткнись.
- Ну, может, надо было всё-таки хоть одну свечку оставить... Чтобы уж наверняка...
- Тогда ты бы не...
Хайни осёкся. Райни согнулся пополам от беззвучного смеха. Согнулся пополам... Хайни расплылся в довольной ухмылке и мгновенно оказался за спиной своего счастья...

Эпилог.

- Чтобы я... Да ещё когда нибудь... – пропаганда фыркнула, дёрнула носиком и гордо удалилась.
Хани пожал плечами и вернулся в свой кабинет. Не хочет – так не хочет, ему-то что. Райни, правда, почему-то укатил в Прагу и вернуться обещал ещё нескоро... Ну да, пока заживёт всё... Конечно, канделябр был не лучшей идеей, но что ж поделаешь... Через несколько минут раздался осторожный стук в дверь.
- К тебе ещё можно? – в узкую щель просунулась любопытная мордашка Геббельса.
Хайни снял очки, что можно было расценивать и как приглашение и как явное нежелание видеть посетителя. Пропаганда просочилась в кабинет и уютно устроилась на коленях рейхсфюрера. Через некоторое время из кабинета раздалось неприличное хихиканье, повизгивание и сладострастные стоны.

Геринг молча вгрызся в бутерброд. Ему, в сущности, было всё равно. (с)

автор всё тот же

[Лу Рид]

мать моя женщина, после таких "штук" у меня постепенно возникают сомнения по поводу их "свободного времени" xDD

[Liebste]

а?! о каком времени речь?

[Лу Рид]

ну в смысле чем они там занимались за стенами рейхсканцелярии помимо пропаганды, СС, управления страной и всякого такого прочего

[Liebste]

да, устраивали оргии XDD

[Лу Рид]

именно! всей верхушкой партии! с канделябрами в задницах...

[Liebste]

омг!!!
я не хочу об этом думать XD

[Лу Рид]

вот, ты даже думать не хочешь, а у меня оно прям перед глазами стоит!

[Liebste]

нет-нет-нет!! ауыыы *плачет*

[Лу Рид]

да-да, всё действительно печально... БЛИН ПРЕДСТАВЬ ЖЕ ТАМ ЕЩЁ И ГЕРИНГ!!!! АААААААААА!!!!!!!!!